В Україні досі не вирішується проблема заснування та організації Національного музею кіно (екранних мистецтв), попри те, що є відповідний Указ Президента України. Такий музей віддавна існує в Москві, його очолює легендарний кінознавець, історик кіно Наум Клейман. Одначе після того, як з десяток років тому музей позбавили його законної житлоплощі, він змушений «бомжувати». Хоча Наум Клейман не полишає боротьби…
Директор Музея кино Наум Клейман рассказал «Газете.Ru» о том, зачем он вместе с сотрудниками разработал концепцию и детальный план для нового здания музея на Ленинградском проспекте, которое Министерство культуры передумало предоставлять московской синематеке.
Сотрудники Музея кино за время новогодних праздников разработали концепцию размещения в здании Научно-исследовательского кинофотоинститута (НИКФИ), которая учитывала особенности планировки и архитектуры помещения. Концепция оказалась ненужной: Минкульт отказался выделять музею это здание из-за дробной и запутанной структуры собственности. Других вариантов размещения музею, который был лишен своего помещения в 2005 году, министр культуры Владимир Мединский не предложил.
В подвешенном состоянии находится не только музей. Летом 2013 года его директор Наум Клейман сообщил о том, что Минкульт планирует расторгнуть с ним контракт, а на его место назначить Алексея Кучеренко, советника министра культуры. Событие вызвало огромный резонанс; письмо с требованием оставить Клеймана в покое подписали более десятка ключевых российских режиссеров и продюсеров, в том числе Георгий Данелия, Александр Сокуров, Федор Бондарчук и Константин Эрнст. Полномочия Клеймана были продлены до июля 2014 года. Стороны провели совместный брифинг, пообещав к этому времени подобрать директора Музея кино по строительству, который занимался бы новым зданием, а Клеймана перевести на должность президента, ответственного за научную работу. В ноябре 2013 года на первом заседании Общественного совета Музея кино было предложено временно разместить его на территории НИКФИ, а Эрнст рассказал о возможности строительства нового здания музея на бывшей территории завода «Серп и Молот». На встрече с журналистами в январе 2014 года министр культуры буквально высмеял этот вариант, сообщив, что территория бывшего металлургического предприятия находится в частной собственности.
Наум Клейман описал «Газете.Ru» новую концепцию Музея кино, рассказал о позиции Министерства культуры, о том, каким должен быть посвященный кинематографу музей и где ему место в городе.
— Музею кино обещались многие здания в столице — почему вы работали над концепцией освоения площадей Кинофотоинститута?
— Потому что от нас этого потребовали. Директор департамента имущественных отношений Борис Мазо буквально сказал так: «Перестаньте капризничать: если вы сейчас не переедете, вы никогда не получите здание — это ваш последний шанс».
Мы люди исполнительные, сделали то, что нам поручило Министерство культуры. Прижимаясь как только можно, чтобы вписаться в предложенную структуру, мы до 9 января представили план размещения. А сейчас вдруг выяснилось, что еще до Нового года министр принял решение не размещать там музей. Но никто не подумал избавить нас от лишней работы, мы могли бы потратить время праздников как-нибудь по-другому.
Министр лукавит, когда говорит, что только сейчас обнаружил, что в здании НИКФИ много собственников и не все площади принадлежат государству. Это неправда. Но даже если так — мы заняли только те площади, которые принадлежат государству, не трогая того, что уже приватизировано. Хотя нас пытались поселить в коммуналку.
Сейчас в Минкульте пришла новая руководительница департамента культурного наследия Екатерина Проничева. Она из московского аппарата, не причастна ко всей этой ситуации и хочет встретиться, чтобы прояснить ситуацию. Я хочу объясниться с ней.
— А устройство Музея кино в здании НИКФИ не привело бы к закрытию института, и без того находящегося сейчас не в самом лучшем положении?
— Мы, наоборот, планировали сотрудничество с Кинофотоинститутом, направленное на его поддержание и возрождение. Они могли бы стать нашими партнерами, могли бы со своими разработками в области техники блестяще обслуживать наши показы. Можно было вдохнуть в них новую жизнь.
— Что произошло с лета — с момента внезапного примирения Минкульта и Музея кино?
— В общем, за нашей спиной велась закулисная деятельность: Министерству культуры мало просто привести директора по строительству, они хотят непременно сместить меня с должности, на которой я имею право голоса, назначить меня «научным руководителем» или «президентом». А на должность директора назначить человека, который имеет право вмешиваться в творческие вопросы.
— Как проявлялась эта закулисная деятельность?
— Например, в итоговый протокол собрания Общественного совета 28 декабря попал пункт, который не обсуждался на собрании, — о том, что 15 января должен быть назначен новый директор. У меня контракт до июля.
— Летом руководителем Общественного совета по возрождению музея кино стал Константин Эрнст. Как вы оцениваете его деятельность на этом месте?
— Минувшим летом Константин Львович прекратил начавшийся скандал с моим увольнением и принятием совершенно негодной концепции Музея кино. Он подписал письмо протеста, обратился к министру культуры. Выслушал нашу концепцию и предложил такое решение — включить государственный Музей кино в комплекс Музея кино и телевидения, который должен был стать частью проекта «Медиа-сити» и который планировали создать на территории завода «Серп и Молот». Это было одно из возможных предложений.
— В последние дни у вас были контакты с Эрнстом по поводу создавшейся ситуации с НИКФИ?
— Нет, в последние недели — полное молчание.
— На каких тезисах строится ваша концепция Музея кино?
— Если кратко, то Музей кино должен стоять на трех основах: фондовая коллекция, синематека, экспозиция.
Хранить экспонаты нужно по-разному. Рукописи, сценарии, эскизы и рисунки художников — один режим температуры и влажности, костюмы — другой, старинная техника — третий, пленки с фильмами — четвертый. Представляете, четыре разных хранилища должны быть! У нас сейчас более 400 тыс. единиц.
Обязательная часть — синематека.
У нас множество фильмов на разных носителях — значит, должна быть и система кинозалов с усовершенствованными проекторами, для разных пленок, на 16 и 35 мм, с редукторами — чтобы можно было воспроизводить на разной скорости.
Кроме того, должна работать медиатека — библиотека с видеоносителями, в которой могли бы работать и любители, и профессионалы от кино. Должен быть при синематеке и конференц-зал. То, что у нас было в здании на Дружинниковской, — это уменьшенная модель того, что требуется.
Третья часть — экспозиционно-выставочная часть. Хотелось бы, чтобы у нее было три раздела. Первый — это «Вечное изобретение кино», рассказывающая историю этого искусства от театра теней до Эдисона, а также раскрывающее процесс создания фильма от заявки до премьеры. Второй — пространство сменных выставок. Третий — мемориальная часть. У нас на данный момент могут быть открыты две части — по Эйзенштейну и по Тарковскому.
И еще мы предполагаем большую детскую программу — причем не только по экспонированию, но и по вовлечению молодых людей как в кино, так и в создание и совершенствование музея. Это должна быть отдельная сторона деятельности музея.
И еще хочу сказать об одной деятельности музея — социально-интеграционной. Мы должны работать в том числе для тех, кто находится в нашем городе и стране временно. Для них поход в музей кино на фильм на родном языке или дублированный — дружественный жест, шаг к созданию более психологически комфортной среды. Это для нас не новая идея: когда музей находился на Дружинниковской улице, у нас был опыт составления программ для армянской диаспоры, в том числе с фильмами и на армянском языке. Надо продолжить эту работу.
— Представим себе идеальную ситуацию — опишите, пожалуйста, каким должен быть Музей кино?
— Я давно говорил, что нам нужно новое, технологически современное здание, потому что вписать Музей кино в старое здание сложнее и дороже, чем построить новое.
Хотя бы потому, что музею нужно подключение специальной аппаратуры, которая требует специальной архитектуры. Конечно, это должно быть здание, на концепцию и возведение которого должен быть проведен международный конкурс. Так сделали в Голландии, Китае, Германии, например. У него должна быть большая площадь. Есть уникальный проект в Турине — там старинная башня, полые внутренности которой начинены специальными высокотехнологическими решениями.
Это здание должно быть доступно и всем жителям данного города и находиться в центральной части, желательно непосредственно у метро.
Представим себе, что человек после работы хочет сходить в Музей кино: с нашим уличным трафиком нужно, чтобы он добрался, затратив минимум усилий. Кроме того, ретроспективный принцип предполагает многократное посещение — люди ходят не на один фильм, а на несколько с определенной периодичностью, если хотят посмотреть не один фильм Бергмана, а всего Бергамана, не один фильм Антониони, а всего Антониони. Здесь тоже важно обеспечить удобство.
— В каком месте Москвы вы бы устроили Музей кино?
— Есть замечательное место за парком «Музеон», напротив Третьяковской галереи на Крымском Валу — там сейчас маленькие хозпостройки, в них, кажется, художественные мастерские. Там здание идеально вписалось бы: рядом четыре станции трех линий метрополитена плюс идеальная среда для формирования культурного кластера — Парк Горького, Третьяковка и ЦДХ, «Музеон».
Существовал еще один вариант размещения — рядом с цирком на Вернадского и Московским детским музыкальным театром им. Н.И. Сац; будете смеяться, нам еще советский Совет министров хотел передать эти площади для строительства. Сейчас там было бы разместиться уместно — рядом университет, близко расположены здания гуманитарных факультетов. Но там было принято о решение о строительстве точки общепита. Надо ли говорить, что ее там до сих пор нет.
— Если бы вы пришли на аудиенцию к первым лицам государства, как бы вы обосновали необходимость Музея кино именно сейчас? Что должно произойти, чтобы процесс его возрождения сдвинулся с мертвой точки?
— Мы сейчас много слышим о подъеме национального кино, министр говорит об увеличении доли сборов. Но любой кинематограф начинается с синематеки, и, пока ее у нас не будет, этот подъем не будет системным, а рост — устойчивым. Что для этого нужно? Добрая политическая воля — решение Думы, президента, правительства. Заинтересованность руководства страны в этой совершенно необходимой нам институции. Мы готовы искать и находить спонсоров, но мы прекрасно знаем: никто не будет поддерживать то, на что государство смотрит с кислой миной. Увидев участие и энтузиазм власти, их проявят и потенциальные частные жертвователи.
Алєксєй Крижевський, Татьяна Сохарєва, «Газета.Ru», 15 січня 2014 року