1 червня 2016 року у рамках спільного проекту «Кінематограф про мене» кінокритика Андрія Алфьорова і FEDORIV Hub відбулася зустріч із Олександром Роднянським. Подаємо докладний конспект зустрічі, підготовлений Катериною Толокольніковою, «Детектор медіа».

Начав карьеру с режиссуры документальных фильмов и получив за них немало наград на фестивалях, Александр Роднянский занялся медиаменеджментом (став одним из основателей телеканала «1+1», а после – руководителем российского СТС).

В последние годы он занимается исключительно продюсированием российского («Елена», «Белая гвардия», «Сталинград», «Левиафан») и голливудского («Облачный атлас», «Мачете убивает», «Горох грехов – 2: Женщина, ради которой стоит убивать») кино. Его компания A.R.Films включает в себя кинопроизводственную компанию «Нон-стоп продакшн», крупнейшего прокатчика независимого кино — компанию «Кино без границ», дистрибуционную компанию A Company и Российский открытый фестиваль «Кинотавр».

Александр Роднянский редко дает интервью. В зале на более чем 200 мест предсказуемо был аншлаг – цены на билеты (700–3500 грн.) никого не остановили. Продюсеры, телеведущие, кинематографисты разных возрастов действительно внимали спикеру и о многом хотели его спросить – где-то робко, где-то чересчур настойчиво.

Модератор Андрей Алферов с самого начала предупредил, что на вопросы о политике гость вечера отвечать не будет. А сам задавал действительно интересные темы для разговора. Кроме того, организаторы показывали зрителям отрывки из фильмов и даже видеообращение к Александру от режиссера Андрея Звягинцева. И словно сама собой на столе около Александра образовалась стопка из десятка сценариев, которые он обещал почитать…

Разговор с гостем длился более трех часов, после чего началась автограф-сессия Александра (в 2013 году он выпустил книгу «Выходит продюсер», а недавно подготовил ее дополненное издание).

«Детектор медиа» записал подробный конспект встречи – размышления Александра Роднянского о кинообразовании, секретах продюсирования и работе с режиссерами, его видении будущего телевидения и того, какое кино стоит снимать украинцам.

О бэкграунде

Моя мама и дед тоже занимались кино. Я в прямом смысле родился в Киеве на киностудии. Помню, как в шесть лет отсматривал с мамой голливудские фильмы 1930-х годов с Гретой Гарбо – она на них специализировалась. Пошел учиться на кинофакультет и поставил перед собой цель стать автором хорошего кино на лучшей тогда студии «Киевнаучфильм». Помню момент в 1987 году, когда, отсматривая несколько кадров одной из первых своих работ, понял, что это уже похоже на кино, где была поэтика, некое укрупнение, интерпретация реальности.

О неудаче в самом начале

Мой первый продюсерский проект оказался для меня неудачным. Это был фильм «Певица Жозефина, или Мышиный народ» Сергея Маслобойщикова. Для него он не неудачный – это любопытная картина по рассказам Франца Кафки, яркая, от необычайно талантливого режиссера. Естественно, мы же в те времена не разменивались по пустякам, надо было Кафку, зачем же мельче. Хорошо, что до Гессе не дошли. Картина получилась сложная, по тем временам очень дешевая. Но мы сделали ее ровно на все те деньги, которые я как-то заработал на документальном кино.

Та картина не получилась, потому что я, будучи выходцем из режиссеров, глубоко уважал Сергея и каждое его слово для меня было выбито в бетоне золотом. У меня было представление, что режиссер – это Демиург, которого нужно просто слышать. Мне в голову закрадывались некоторые сомнения о звуке. Когда я дал знакомым из Каннской комиссии фильм, они сказали, что шумно и свистит (смеется. – «ДМ»). Просто нужно было все это обсуждать. Но тогда мы все учились.

У меня было много случаев, когда во мне сомневались до появления успешных проектов. Не верили в «1+1» на украинском языке, в «9 роту» (якобы зрители не выдержат того, что там все умирают), не верили и в будущее канала без новостей – СТС.

О том, почему кинематографистам нужно смотреть много фильмов

Привычка не смотреть чужое кино действительно существует у многих кинематографистов. В этом году я в Каннах – уникальном месте по качеству и количеству предлагаемых синефилам картин – в очередной раз встретил очень мало коллег в очередях на показы и много критиков. Сам посмотрел больше, чем обычно – 42 фильма, так как был в жюри «Золотой камеры».

Многие по-прежнему верят в имманентную силу таланта, который в какой-то момент заставляет человека, два-три года спавшего, словно Илья Муромец, в закрытом пространстве, появляться со своим фильмом и удивлять весь мир. Только, наверное, два режиссера на постсоветском пространстве – Звягинцев и Сокуров – действительно живут «осторонь». Так что это удивительное заблуждение, которое приводит к тому, что на карте европейского или мирового кино нет феномена, скажем, украинского кинематографа.

Время больших авторов наступило после Второй мировой войны. Тогда в кино пришли люди с опытом сопротивления и имели полное право говорить о предельных состояниях и возможностях человека. Это притянуло в кино лучших людей – так родился большой авторский кинематограф. А сегодня вместо героев кинематографа появилось понятие тружеников кино, которые ежедневно в условиях невероятного конкурентного окружения (в мире ежегодно выходит около 7 тыс. фильмов для большого экрана!) делают свои картины.

Чтобы привлечь внимание зрителей к своему фильму, нужна интересная история, большой режиссер-дарование, наличие философского концепта (как у Звягинцева и Лантимоса) и современного визуального языка. Он формируется в первую очередь насмотренностью кинематографиста, его знанием современного контекста кино и, конечно, его вовлеченностью в более широкие культурные контексты – театр, литературу и современное изобразительное искусство. Только наличие этого языка позволяет делать универсальные фильмы, понятые далеко за пределами твоей страны. Сегодня наличие эрудиции и образования является необходимым условием выживания в этой сфере.

О любимом типе кинематографа

Возможно, в силу своего документалистского прошлого, я очень склонен к трагическому или драматическому кинематографу, в котором человек в обреченной ситуации ведет себя достойно.

О том, что должен знать продюсер

Да, в этой сфере есть самоучки, и их немало. Среди них есть несколько действительно больших имен. Продюсер по определению – это предприниматель, берущий на себя ответственность за производство того или иного медийного проекта – телесериала, передачи или кинофильма. Конечно, обучать предпринимателя, как предпринимать – уже по определению странно.

Я считаю, что на сегодня для продюсера необходимо, во-первых, иметь предпринимательский инстинкт и способность рисковать, уметь мечтать и осуществлять, обладать необходимыми навыками для выстраивания бизнес-стратегии. Во-вторых, обладать знанием гуманитарных контекстов, а также понимать культурные коды народа. Ведь ничто, кроме кино и литературы, не дает понимания того, что объединяет нас вместе. И в-третьих, надо знать все, что связано с киносферой и производством проектов – а здесь есть колоссальное количество мелочей, которые продюсер обсуждает с авторами, режиссерами и другими профессионалами.

Беда советского и постсоветского кинообразования – в том, что оно пытается воспитывать художников, а не профессионалов. Родился ты талантливым или нет – это твой личный вопрос. Но даже если ты талантлив, но не профессионал, ты никогда не станешь замечательным кинематографистом. Задача образования – подготовить профессионала. А он, если сумеет воспользоваться инструментарием, данным образованием и инвестициями в собственный капитал, сможет стать чем-то большим.

Мне ничего не давалось просто, нужно было много учиться и анализировать. На внутренней интуиции вы можете сделать только один фильм – если являетесь носителем уникального знания или опыта и смогли трансформировать его в кино.

О ролевой модели

Когда я был молодым человеком, я не знал, что собой представляет продюсер. Понимал, что, к примеру, Серж Зильберман – продюсер Луиса Бунюэля – шел на риск, делая неожиданное и провокативное кино. Но чем практически занимается продюсер, я узнал, работая на общественном телевидении ZDF в Германии. В то время я познакомился с человеком, который очень на меня повлиял. Это Бернд Айхингер – продюсер и автор, сделавший прорыв в немецком событийном кино и интернационализировавший немецкий кинематограф (сняв «Бункер», «Бегущий человек», «Имя розы»). В Голливуде его компания Konstantin Films сделала фильм «Мистер и миссис Смит», франшизу «Обитель зла». Благодаря ему я понял, что продюсер – это необязательно неприятный предприниматель со своими амбициями и комплексами, агрессивно навязывающий свое чрезвычайно необразованное мнение очень талантливому и трогательным режиссеру и авторам и наказывающий их деньгами или еще как-то (улыбается. – «ДМ»). Я понял, что это соавтор, нередко даже доминирующий. И мне стало не стыдно.

О сотрудничестве с режиссерами

Я не умею работать с теми, с кем у меня нет множества объединяющих нас обстоятельств – человеческих, профессиональных.

Я много работал с Федором Бондарчуком – мы близкие друзья, нас очень многое связывает. Сейчас работаю с французом Режисом Варнье, с которым мы когда-то делали «Восток-Запад», сценарий уже готов.

Со Звягинцевым сотрудничаю уже лет десять. И все годы мы с ним на «вы». Планируем запустить съемки в августе, а к следующему апрелю получить фильм («Нелюбовь». – «ДМ»). Когда мы встретились, он был на развилке. Принес мне другую идею, написанную после колоссального успеха «Возвращения». Этот проект я прозвал аналогом «Андрея Рублева» – хотя он много жестче, трагичнее и страшнее. Это очень сложная картина в пространстве XI века, для которой нужно построить два древних города. У меня уже тогда была репутация безумного (улыбается. – «ДМ»).

Я ему тогда сказал, что с его умением видеть людей и космос человеческого падения нужно делать современные картины, которые он рассказывает как своего рода библейские истории. Вскоре мы начали работу над «Еленой». В случае со Звягинцевым это история того кинематографа, который сам собой отвечает на вопрос «зачем?» Меня всюду спрашивают: «Что там у Звягинцева?» У него настолько универсальный язык, что он везде считывается как свой. Его фильмы уже смотрят как обязательные – как картины Альмодовара и Ханеке. Работая с ним, мне нужно максимально «сделать Звягинцева». Сейчас мы все, работая над фильмом, называем его другим названием – даже официально расписались об этом. Потому что режиссеру так комфортно. Мы существует сегодня, чтобы у него получился фильм. Я жертвую собой, хотя это и не достижение. Я просто до такой степени в него верю.

Я люблю работать с молодыми ребятами, хочу им помочь. Иногда мы действительно можем изменить жизнь молодого или не очень режиссера, предложив ему проект. К примеру, мы сейчас заканчиваем фильм «Дуэлянты». Я два года ходил за талантливым, на мой взгляд, режиссером авторского кино Лешей Мизгеревым и уговаривал сделать большую картину. С ним у нас тоже выстроились особые отношения, и я верю, что он может стать большой фигурой.

Мне проще из своего человека сделать большую международную фигуру, чем рассчитывать на найденного американского парнишку. Как бы хорошо я ни говорил на английском, понимая американские контексты. Я хочу быть как Люк Бессон, который ввел кучу французов в Голливуд, или Бернд Айхингер. Я хочу сейчас этим заниматься в отношении наших людей, но для этого должны быть качественные кадры.

О значении Канн для неанглоязычных фильмов

Если авторские фильмы сегодня не попадают в Канны – они не получают путевку в жизнь. Фестиваль – это платформа продвижения авторского фильма, его экспертиза. Пальмовая веточка на плакате – и все синефилы мира картину либо посмотрят, либо, во всяком случае, узнают о ней. В обратном случае, за исключением собственного рынка, шансов нет – неанглоязычное кино практически не путешествует. Это поражение создателей авторского кино и является одной из основных сегодняшних проблем. Происходит колоссальная смена модели потребления контента современной аудиторией в силу технологий и количества предлагаемого.

О коммерческом бессодержательном кино

Вы заходите в книжный магазин и видите на полках издания от Толстого и Стейнбека до криминальных детективов, дамских романов и полупорнографических эссе. Вас же не смущает, что это кто-то пишет и называет себя писателем. Вопрос только в одном: кинематограф не может быть всего лишь средством воспитания. Это пространство обитания. Каждый из нас выбирает фильм, исходя из вкусов, настроения, обстоятельств и убеждений. Так же, как и книги. Давайте признаемся себе, что мы смотрим и «Мстителей», и «Людей Х» – и это не мешает смотреть Ханеке. Ко мне это понимание тоже пришло не сразу.

О несклонности экономить

Признаюсь, я не силен по части фильмов, сделанных минимальными средствами максимально эффективно. Да, мы делали небольшие дебютные фильмы. И я верю в то, что весь фильм можно сделать на бумаге – расписав и нарисовав… Но вот недавно у меня была смешная история. Позвонил мой американский партнер и сказал, что у него есть небольшая сумма. Попросил сделать небольшую жанровую англоязычную картину, пригласив узнаваемое лицо – к примеру, Николаса Кейджа. Но попросил, чтобы «без моих штучек», а чтобы заработать денег. Я согласился, предложил идею. И что вы думаете? Мы пишем сценарий уже четвертый месяц. История переросла в блокбастер и там уже не Кейдж, а другое лицо. Еще три месяца назад я перевел это на костюмные рельсы – в XIX век… И сумма уже не та, как вы понимаете. Теоретически я знаю, что ограничения помогают, и могу пробудить невероятную фантазию кинематографистов, но это скорее удел молодых ребят, которые хотят прорваться. А наше название уже должно гарантировать качество – технологически и драматургически.

Даже «Елена», которая выглядит скромно, сделана очень серьезными средствами – иначе никак. С того момента, как кинематограф – в особенности драматический и независимый – перестал быть конвейером по зарабатыванию больших денег, он превратился в вопрос пассионарности. Сработать может только событийный фильм. Только неожиданность, абсолютная свежесть творческих интонаций, взглядов, характеров. Экономя средства нарисовать на компьютере можно много чего, но оно не будет настоящим. Если бы мы рисовали, получалось бы псевдожанровое кино, и его можно было бы выбросить. Такое с фильмами часто происходит.

О сериалах

Кинематограф давно раскололся на два практически не соприкасающихся сегмента. С одной стороны, аттракционный, отвечающий на вызов нынешних технологий, который смотрят в кино. Тут лучше, чем «Аватар», примера не придумаешь. Это впечатления, близкие к посещению цирка. В то же время, есть жанровые фильмы – они мигрируют на экран малый: ТВ и онлайн-ресурсы. Это аутентичные рассказы и романы! Я считаю, что сегодняшние американские сериалы – это второе рождение великого американского романа – Хемингуэйя, Дос Пасоса, Фитцджеральда, Стейнбека. Вы можете не ограничивать себя в экранном времени. В этом контексте мы сегодня получаем совершенно другой мир и систему восприятия. Тем, кто делает кино, нужно постоянно отвечать на вопрос: почему зритель должен посмотреть именно это. Поверьте, не будут смотреть только потому, что свой.

О будущем ТВ

Я вообще не смотрю телевизор. Включаю только утром, в какой бы стране ни находился, то есть – сужу по утренним шоу. Я даже «Голос» видел два раз в жизни. В целом меня телевидение перестало интересовать. Сериалы, конечно, смотрю, но отдельно.

Я вообще не верю в выживание телевидения – за исключением очень небольшого количества телеканалов-брендов. Тех, которые закрепили в сознании зрителей и целевой аудитории свои брендовые атрибуты, систему характеристик, за которые их полюбили и которые под эти атрибуты начали создавать уникальный контент. То есть это каналы, создающие качественный и уникальный контент для своей ЦА.

Времена полурелигиозной веры в user-generated контент, то есть веб-2.0, завершены. Теперь понятно, что качественный контент делают профессионалы – будь то Bloomberg (в прошлом – агентство новостей, а теперь – канал) или чудовищный Lifenews.

Вы сегодня получаете уникальный контент из онлайна. Начиная с «Карточного домика» – не первого такого сериала, но самого громкого и проложившего дорогу. Его создал стриминговый ресурс Netflix, выиграв в финансовой конкуренции у HBO. А потом появился Amazon Prime, который делает и кино. На фестивале Sundance такие компании теперь покупают независимые фильмы. Каннский кинофестиваль открыл в этом году новый фильм Вуди Аллена «Светская жизнь» компании Amazon Prime, которой руководит один из самых известных продюсеров независимого американского кино Тед Хоуп. У Amazon покупают книжки, а значит, с ними высокообразованная аудитория, которой можно предлагать и такое кино.

В США ни один из каналов с уникальным контентом не является эфирным, они все по подписке в кабеле. Они не ограничены законами насчет того, что все любят – секс, наркотики. Это и HBO, и AMC, и History Channel, и National Geographic. Они делают сложное телевидение без хеппи-эндов, с неоднозначными персонажами и посланиями. Только один успешный сериал за последние годы сделал эфирный канал – «Хорошую жену».

Как в этих обстоятельствах выживать тем, кто не делает уникального контента? Сегодня контент – это король. Вы же уже не смотрите сериалы в 20:00 или 22:00 по ТВ, а только тогда, когда у вас есть время. И не всегда одну серию. Для чего вам включать телевизор? Чтобы узнать новости? Неужели вы их черпаете там? И разве всегда доверяете? Их смотрят, только если есть такая привычка или чтобы понять, в чем «линия партии» заключается. Сегодня новости можно собрать со всех известных вам ресурсов онлайн и в разной форме, в том числе – видео.

Многие мои товарищи носились с идеей создания аналога HBО. Он был создан на двух китах телевидения: уникальном спорте и премьерном кино. Но у нас люди не станут платить за канал, ведь телевидение долгие годы существует с обществом по договору как бесплатный сервис.

HBО делает 120 часов уникального контента в год. Это очень мало по сравнению с каналами постсоветского пространства, которые снимают по 1500 часов.

Поэтому я считаю, что сейчас лучше создавать контентные компании, способные производить важные и интересные проекты. Еще один пример: последний «Оскар» за лучший фильм получила картина о реальном журналистском расследовании «В центре внимания». Одной из ключевых продюсерских компаний, стоящих за этим фильмом, стала First Look Media, которая сама последние годы производила расследовательскую журналистику в жанре документальных передач, сериалов и фильмов. И вот игровой фильм – и сразу «Оскар». Они контролируют качество, принципиальную позицию и потом предлагают покупать фильм каналам и онлайн-платформам.

С новым фильмом Звягинцева мы тоже планируем обойтись без телеканала.

О том, что следует показывать на украинском ТВ

Я сторонник средиземноморского телевидения. Может, в Украине оно когда-то и получится. Я тоскую по витаминозному телевидению, мне не хватает телевидения с передачами про современную науку. А это важно для общества. Я считаю, что на данном этапе Украине необходимо сконцентрироваться на образовании, потому что лучшее, что есть в стране, это талантливый человеческий ресурс. Все остальное, на мой взгляд, уже провалилось.

Значит, нужно делать ставку на образование, и у телека должна быть социальная функция. А он беспринципный: или политика, или игрушки. Телевидение должно вводить человека в контексты негерметичной культуры, чтобы можно было смотреть в системе полноценный кинематограф, современное искусство. Разве нормально, когда в стране селебрити – только политики, а не писатели, актеры, режиссеры, художники, ученые? Это нужно изменить. Если нет науки, нужно навязать дискуссию о ней. Я убежден, что содержательное телевидение при приемлемой для аудитории жанровой форме может работать.

О поэтическом кино

Я вам признаюсь честно, хотя и часто навлекаю на себя критику в этом смысле: я ненавижу поэтическое кино (в зале звучат аплодисменты. – «ДМ»). Я считаю, что это кинематограф, в котором нет живых людей, а только функции – добро и зло, «любов та ненависть». Там нет ясной жизни, людей, разрываемых на части внутренней трагедией, но зато есть элементы кукольной пьесы. Я не знаю, насколько увлечение поэтическим кино повредило развитию украинского кинематографа. Конечно, я могу ошибаться и не хочу спорить с теми, кто его любит. Но кино – дело субъективное, а я сторонник кинематографа, глубоко укорененного в подлинных характерах и подлинных обстоятельствах, даже если это условное фэнтези или фильм о средневековье.

Как можно всерьез говорить о поэтическом кино, если вы сегодня смотрите «Игру престолов»? Там живые люди – убийцы, негодяи, подонки, – которые вдруг становятся способны на благородный жест, вызывают у вас жалость… Кино начинается тогда, когда мы понимаем, насколько сложен человек и как по-разному он проявляется. Если мы посмотрим поэтический фильм, что мы поймем о 1960-х или 1970-х?

Конечно, в случае Параджанова – это шедевр, который не обсуждается и стоит отдельно. Но он не может быть оправданием того, что потом наделали, а я видел очень много.

О перспективах фильмов на темы последних событий в Украине

Я не верю в магическую силу конъюнктуры. Просто то, что кто-то сделал фильм на важную тему, не означает, что ему будут открыты желаемые площадки. Знайте: что бы вы ни сделали здесь, даже упаковав это в жанровую форму, оно будет воспринято как авторское кино. Мы не конкурируем в жанровом сегменте. А авторское кино всегда обращено внутрь человека, а не вне него. Да, вы можете поместить его в обстоятельства сегодняшних трагических событий в Украине. И да, наверное, при талантливом фильме события окажутся дополнительным бонусом. Но вы поймите, что Канны – это пространство, где каждый фильм политически обострен, где каждый – средоточие нервов сегодняшнего мирового конфликта. И не забывайте, что кинематограф, как и вообще искусство, по природе своей объединяет, а не разъединяет, призывает к милосердию, а не войне. А иначе зачем кино?

О том, чего не хватает украинскому кино

Украинскому кино, как и в целом социуму, не хватает внутренней адекватности. Умения говорить всерьез, не привирать и не имитировать. Не выдавать себя за чемпионов, не выиграв чемпионат. Не рассказывать о важнейших человеческих проблемах поверхностно и примитивным языком. Это вечная постсоветская болезнь – желание выдать себя за другого, увидеть в зеркале двухметрового голубоглазого блондина вместо обрюзгшего пожилого человека. Это бессмысленно.

Почему нельзя рассказать историю честно – про себя, живущего сегодня в предлагаемых обстоятельствах? Я считаю, что для Украины не нужны амбиции огромного российского жанрового квазиаттракционного кино. Это лишнее – по крайней мере, пока. Большой контент нужно создавать, когда есть рынок, способный его окупить. Нет смысла ориентироваться на помощь государства, так как у него никогда не будет таких денег и это всегда чудовищная зависимость.

Я считаю, что для Украины подходит румынская модель – она самая живая. Это кинематограф, исследующий современного человека в его сегодняшних состояниях в предлагаемых румынских обстоятельствах. Он исследует человека, не оставляя территории запретов или табу, действуя в рамках того, что у многих может вызывать неприятие. Авторское кино, при условии, что вы умеете его смотреть – это возможность сходить к врачу-психоаналитику, ведь, смотря, вы проверяете себя на предельные состояния человека. Румыны очень маленькими деньгами, внутренне собравшись, начали делать честное кино про себя сегодняшних. Если бы у нас появился такой фильм, как «За холмами», ох, это дома был бы скандальчик!

Разговор о себе, своих близких, стране, обществе, городе, улице, доме. Только через увлекательные, сильные, необычные истории, способные заинтересовать и за обычным человеком увидеть необычного. И чтобы за всем этим чувствовалась жизнь страны. Я имею в виду и кино, и телесериалы. Я убежден, что если сложится сегмент содержательного кино, то из него вырастут и кадры для более амбициозного кинематографа.

Я с уважением отношусь к такому жанровому сериалу, как «Сваты». Я хвалил «Племя» Слабошпицкого. Фильм мне искренне очень понравился, я считаю его очень современным и актуальным – единственным за последние годы, если честно. Это сильная картина, рассказавшая необычно о стране.

Картина достойно представляла страну на фестивалях. И если бы не сглупили здесь эти шизофреники и отправили «Племя» на «Оскар», я вам гарантирую как человек, который был в той же номинации, что фильм вошел бы в пятерку номинантов. Я в этом уверен на 99%. А тут просто собственными руками закопали картину.

Не хватает проектов с юмором, иронией, самоиронией. Зато на всех постсоветских территориях делают квазипатриотическое кино о том, какими героями мы были тысячу лет назад.

Я считаю, что нужно разобраться в себе и делать городские, современные, внешне простые, но со сложными людьми истории.

Мой любимый жанр – кино, основанное на реальных событиях. А у нас он вообще не популярен. Я думаю, это потому, что молодая аудитория, которая ходит в кинотеатры, не нуждается в реальности и использовании кино как терапевта. В Америке же 95% номинированных фильмов сейчас основаны на реальных событиях, даже тот же «Выживший». Историю преодоления рассказывать можно и нужно.

Я встретил в Каннах группу молодых симпатичных украинских ребят. Они меня остановили и спросили, что им делать. А я ответил, что, в первую очередь, нужно учиться. Концепция горизонтального образования должна восторжествовать – нескольких лет в нашем замечательном институте (КНУТКиТ им. И.К. Карпенко-Карого. – «ДМ») недостаточно. А потом нужно или ехать и бороться за свое место, работая ассистентами у хороших профессионалов, или создавать что-то здесь с нуля, малыми ресурсами. Покажите профессионалам крутую 10-минутную жанровую короткометражку – отвечаю вам, фильм запустят. Мы запустим. Это мало того что самостоятельный жанр, но и самая убедительная визитная карточка.

Анекдот от Александра Роднянского о Лос-Анджелесе

«Если пройти по Мелроуз и каждого прохожего спрашивать, как идет работа над сценарием, восемь человек из десяти ответят: “Нормально”».

В Америке медийная индустрия – это около 5% ВВП, – то есть те деньги, которые обычно зарабатываются главными индустриями стран Восточной Европы – металлургией, к примеру. Юристы и врачи общаются с людьми кино, увлекаются идеями и тоже пишут сценарии. Кто-то действительно работает официантами на домашних вечеринках, предлагает себя и начинает ходить на пробы. Так в кино попал и Билли Боб Торнтон, к примеру.

Фото Василя Чурікова

Катерина Толокольнікова, «Детектор медіа», 3 червня 2016 року