Кінокритик Андрій Алфьоров про військову драму Сема Мендеса «1917».
Промозглой весной семнадцатого года на Западном фронте без перемен: британский окоп мерзнет по уши в грязи против немецкого, а сама война уже изменила все. Кашель, вши и полная безнадега, тотальное неверие.
В это всемирное побоище только что ввязалась Америка, объявив войну Германии, но это уже мало что меняет. Потому что Старый мир окончательно испустил дух, а дальше, как известно, будет только хуже. Из трагедии 1914-го года, через четверть века, вытечет 1939-й.
Но пока два капрала – Том Блейк (Дин-Чарльз Чэпмен) и Том Скофилд (Джордж Маккей), совершают почти инфернальное путешествие через самое сердце тьмы этого чудовищного побоища, в котором нет победивших. Все жертвы.
Командование (генерал в исполнении Колина Фёрта, у которого здесь эпизод как и другой британской звезды – Бенедикта Камбербэтча) потеряло связь с батальонами, а данные разведки сообщают, что немцы отступили чтобы заманить англичан в ловушку, готовившуюся в течение целого месяца. Поутру полторы тысячи королевских подданных готовятся выступить, не подозревая, что их ждет неминуемая гибель. Остановить мясорубку можно лишь письменным приказом, который двоим вестовым предстоит пронести через немецкую линию фронта.
Блейка отправляют, потому что он лучше других читает карты и знает местность. А еще, потому что в дальнем батальоне у него родной брат. Значит наверняка дойдет. А Том Скофилд идет пристяжным, для страховки. Герой Колина Фёрта делает ставку, понятное дело, на Блейка. Режиссер Сэм Мендес («Красота по-американски», «Проклятый путь», «007. Координаты «Скайфолл»») – на Скофилда. И здесь лежит ключ к пониманию настоящей истории, лежащей вне основного, незамысловатого по большому счету сюжета.
«1917» – вот уже месяц как награждают (два десятка призов, включая «Золотые глобусы» и 10 номинаций на «Оскар») и унижают. Награждают за художественную смелость (режиссер Сэм Мендес и великий оператор Роджер Дикинс) сняли два часа экранного действия одним планом, не выключая камеры). И унижают примерно за то же, называя их во всех смыслах художественный подвиг – удивительным формалистским экспериментом.
Если смотреть на «1917» как на супермасштабную, выпендрежную военную драму, он разочарует. Мэндес – не первый и не последний автор, придумавший все снять одним планом. Другой англичанин, Альфред Хичкок, еще в далеком 1948-м первым проделал этот хитрый трюк («Веревка»). При том без всякой цифры, на пленочную камеру, длина бобин которой не позволяла тогда снимать больше 15 минут. После Хичкока в эти воды заходило еще примерно с десяток режиссеров (от Майка Фиггиса с Иньяриту до автора «Виктории», немца Себастьяна Шиппера и норвежеца Эрика Поппе, экранизировавшего злодейство Андерса Брейвика в «Утёйе»).
Конечно можно сказать, что Мэндес зашел дальше всех своих предшественников, упомянуть два сценария написанные под фильм, где второй – технический, со всеми картами движения камеры и метками для артистов, куда сложнее первого; про изматывающие натурные съемки, исключавшие киношный свет, про часы ожидания, пока не уйдет солнце, грандиозные декорации, пол года изнурительных репетиций и так далее.
Но Мэндес не ставит рекордов, а говорит о человеке, потерянном столетие назад, в тех траншеях Западного фронта, где вместе с личностью медленно испускала дух классическая культура. Об этом собственно второстепенный, и главный сюжет этого фильма. Он разворачивается за спинами главных героев, сплавляющихся по влажному от грязи руслу реки траншей и окопов, скачет взбесившейся фактурой, пучит глаза окопной грязью.
За смертью этой Мэндес наблюдает с мудрой печалью человека, знающего цену неумолимому ходу времени. «1917» – чистый праздник преодоления границ. Сюжет несется горизонтально, из окопа в окоп, из воронки в воронку в режиме реального времени. Горизонтально движение мегаподвижной камеры, обнимающей людей в кадре одним грациозным, широким и продолжительным жестом. Камера здесь – вообще третий полноценный герой, конспектирующий все буквально по-ремарковски. Как и его великий роман «На Западном фронте без перемен», «1917» – это фронтовой дневник, пишущийся в настоящем времени, чтобы усилить иллюзию происходящего сейчас, обеспечить абсолютно прилипание к экрану. Все действие, готовое вот-вот воспламениться, исполнено толстовского приема остранения: показано неопытным глазом неофита. Это глаза подростка, а не бывалого солдата. Пусть и награжденного медалью за отвагу при Сомме.
Окопный быт помноженный на абсолютно минимальные, как у солдата, представления о том, что происходит на большей войне, на карте лежащей перед генералом Колином Фёрта. И отсюда вытекает страшное ощущение абсолютного безумия и бессмысленности происходящего.
«1917» – кино и не пацифистское, и не про воспитание военных чувств (формирование из мальчика мужчины); оно лишено одновременно и цинизма, и сатирического взгляда на войну. Первая мировая у Мэндеса (фильм построен на дневниках его деда, воевавшего в той войне) – лишь отчасти арена экзистенциального выбора. Война у него – страшный перелом от старого мира к новому. Мэндес показывает Первую мировую как дикую ситуацию, в которой человек больше не нужен. На экране изрытая, истерзанная воронками, разрезанная траншеями Европа, осознающая, что век личности завершился, и начался век масс, огромного человейника, окопного мяса. Но фатализм в глазах капрала Скофилда уравновешивается огромной надеждой. И ею исполнен весь этот грандиозный фильм.
Андрій Алфьоров, 31 січня 2020 року