Олександр Гусєв, «Українська правда. Життя» про мюзикл Анатолія Матешка «Трубач».

Фильм Анатолия Матешко стал второй после “Ивана Силы” Виктора Андриенко попыткой привлечь в украинские кинотеатры юного зрителя и получившим при этом, с учётом важности задачи, полное государственное финансирование. Создатели называют его первой в современном украинском кинематографе картиной, ориентированной на самую широкую аудиторию, “начиная от маленьких деток, подростков и их родителей и заканчивая даже бабушками и дедушками”, с чем можно поспорить.

Вместе с тем “Трубача” без всяких натяжек можно назвать первым в новом украинском кино обращением к жанру детского мюзикла, и всё же новое в данном случае является хорошо забытым старым.

Дело в том, что сюжет “Трубача” со всей очевидностью основан на знаменитой музыкальной комедии “Волга-Волга” Григория Александрова. Подобно этой картине 1938-го года, лента Матешко посвящена скромному музыканту-самородку, который, благодаря участию в составе одного из двух соперничающих оркестров, делает шаг к вселенской славе, невзирая на обвинения в плагиате. Несомненно, авторы “Трубача” отнюдь не собирались скрывать эту драматургическую преемственность, о чём свидетельствует довольно элегантная аллюзия: звучащий в одном из музыкальных номеров инструментальный фрагмент из песни “Эх, ухнем” (“…Волга-Волга, мать река”).

Повествование, разумеется, адаптировано к отечественной современности. 13-летний Коля Шевченко играет на трубе в оркестре “Березиль” при “школе искусств” и, мечтая о славе музыканта и композитора, терзается сомнениями в своём таланте.

“Березиль” готовится к участию в городском музыкальном конкурсе, где схлестнётся мелодиями с извечным соперником, коллективом из ДК им.Королёва. Как на грех, любимый руководитель оркестра ломает ногу, а новый, некто Гавкало, прежде заведовавший военным оркестром, оказывается солдафоном, который не только изводит детей введением железной дисциплины, но и, похоже, зачем-то саботирует процесс.

В действие вплетены такие приметы времени, как школьник-мажор, выходки которого прощают из уважения к деньгам его родителей, спонсирующих школу, и уличная группа, действующая на нервы гражданам у входа в метро, однако пружины классической советской комедии то и дело вылезают наружу, разрывая обивку достаточно условной украинской действительности.

Гавкало с его френчем и портфелем, повадками энкавэдиста и военизированной лексикой словно олицетворяет пережитки тоталитаризма, которые вставляют палки в колёса украинскому гражданскому обществу с теми же сознанием своей моральной чистоты и готовностью к предательству, с какими этот злодей пытается довлеть над подопечными.

При этом Гавкало оказывается не только вариантом Бывалова из “Волги-Волги”, но и вообще типичнейшим персонажем искусства соцреализма, чьи произведения не обходились без бюрократа и проходимца, которого непременно разоблачат, высмеют и разжалуют, потому что сама система и все её участники, за исключением таких вот нравственных отщепенцев – идеальна.

Аналогичным образом Гавкало и подлиза-мажор выступают в “Трубаче” досадным исключением из правила, случайными обитателями близкого к совершенству мира детей, готовых на всё ради дружбы, талантливых педагогов, души не чающих в своих учениках, бескорыстных чиновников из киевской мэрии, выступающих строгими и справедливыми руководителями, стремящимися потратить побольше денег на приобщение детей к высокой культуре.

Безусловно, подобный оптимизм в вопросах противостояния Добра и Зла можно счесть вполне уместным в детском фильме, и всё же нельзя не заметить, насколько диковинным и даже диковатым выглядит этот подход в контексте украинской повседневности, особенно после событий Евромайдана.

Обращение к жанру мюзикла также не назовёшь особенной удачей фильма. Песни практически не имеют отношения к действию и не помогают раскрывать характер героев, представляя собой отвлечённые музыкально-комические номера, весьма сомнительные в отношении как музыки, так и комизма, а что же касается танцевальных перформансов, то трудно не согласиться с господином Гавкало, назвавшим их “вульгарщиной”.

И, главное, по мере просмотра всё усиливается подозрение, что при создании ленты пытались несколько злоупотребить тем обстоятельством, что она рассчитана на подрастающее, а, стало быть, не слишком взыскательное поколение кинозрителей.
Авторы словно предлагают своей аудитории сыграть с ними в поддавки – смеяться, когда злодей нелепо гримасничает, получив от кофейного автомата струю в лицо, плакать, когда изгнанный из оркестра бедный Коля пускает слезу, верить, что экранные школьники, вставляющие “по-любасу” и “суперово” в свою достаточно бесцветную речь, действительно говорят, как современные дети. Согласятся ли юные зрители на эти правила игры, судить не берёмся, но, в любом случае, “Трубач” – не тот фильм, который можно порекомендовать для формирования кинематографических вкусов.

Олександр Гусєв, «Українська правда. Життя», 28 березня 2014 року