Подаємо бесіду Андрія Федоріва, FEDORIV із кінорежисером, продюсером, підприємцем Олександром Роднянським.

– Современный кинематограф – это гигантский бизнес. Когда большая студия выпускает фильм стоимостью $250–300 млн., то аналогичные суммы тратятся на маркетинг, и общая инвестиция в одну картину составляет около полумиллиарда. Создается не просто кино, а зонтичный бренд, способный вывести в жизнь огромное количество смежных товаров: от одежды и компьютерных игр до тематических парков и автомобилей. Но даже в этих обстоятельствах невероятно важно творческое решение, которое приводит в действие эмоциональные факторы человека. В прокат выходит приблизительно 7 тыс. фильмов в год, но почему-то лишь 1–2 становятся мегасобытиями, способными по-настоящему запустить в действие тот самый механизм, о котором я упомянул – колоссальный бизнес потенциал.

– Что в этих обстоятельствах важно: умение создать бизнес на основе случившегося творческого решения или все же добиться успеха с творческим решением, чтобы из него вырастить бизнес?

– Постмодернистская революция уже закончилась. Аудитория много видела, многое знает, и ей все более или менее понятно. Поэтому в нынешних условиях все механизмы современной коммуникации имеют колоссальное значение. Ни один фильм по-настоящему не запускается в производство, пока не решена его маркетинговая судьба. Ничего не делается без системы координат, без крюка, благодаря которому авторы фильма и продюсеры сумеют зацепить аудиторию.

К слову, меня всю жизнь оскорблял тот факт, что многие считают грани творчества и бизнеса настолько отличающимися, что связывают их экспертизы с разными людьми. Посмотрите на самые большие корпорации в нашем сегменте. Warner Brothers, Disney, 20th Century Fox или Universal – как правило, они десятки лет управляются одними и теми же менеджерами. Это бизнес очень давних и спаянных команд, в которых мало кто дергается и суетится. Там понимают, если у многолетнего шефа каналов CBS Лесли Мунвеса, который руководит компанией уже лет 30 и стал автором огромного количества великих проектов, год получился менее успешным, чем предыдущий, то это не значит, что акционеры должны немедленно увольнять одного из создателей современного телевидения. Собственники понимают, что вот эта грань между творческой и деловой экспертизой очень часто сочетается в одном человеке.

Конечно, как и в любой публичной компании, должны быть инструменты, позволяющие акционерам наблюдать за тем, как принимаются решения, чтобы это не было эмоционально принятым решением одного человека. Тем не менее, я полагаю, что крупнейшие творческие величины должны владеть бизнес-экспертизой. А вот случаев, когда люди из бизнеса становились творческими талантами, я знаю немного.

– Как стать таким универсальным и разносторонне развитым? Ведь это две почти противоположные вещи.

– Сегодня самые актуальные бизнесы – это стартапы. И многие из них вообще-то построены именно на творчестве. Например, придумал мальчик по имени Эвен Шпигель Snapchat. Ему сейчас 26 лет, а корпорация уже оценивается в $18 млрд. Просто он в определенный момент решил, что эта странная форма коммуникации с быстроисчезающими сообщениями будет востребована.

Я считаю, что успешный стартап – это творческая идея, которую организовал бизнес. Возьмем фильм, который я считаю великим. Я это слово, кстати, нечасто использую, но в данном случае считаю его уместным благодаря силе и точности картины. Так вот, в «Социальной сети» Дэвида Финчера именно персонаж Марка Цукерберга воспламенил всех вокруг не самыми сложными идеями: преуспеть, добиться успеха у девчонок и так далее. Он создал эту универсальную форму, объединяющую сейчас полтора миллиарда человек. И уже потом из этого родился бизнес.

Неслучайно легендарный инвестор IT индустрии Питер Тиль очень легко выписывал чеки от $500 тыс. до $5 млн. тем людям, в которых чувствовал дарование. Именно оно требуется в первую очередь, а всему остальному ты научишься. Я пришел в бизнес как человек с образованием, очень далеким от этого самого бизнеса. Мне пришлось многому научиться, но прошло ровно десять лет с того момента, как я вывел компанию «СТС Медиа» на NASDAQ. Еще за три года до этого мне было трудно представить себя в таком качестве: у меня не было ни экспертизы, ни подготовки, ничего с этим связанного, но нужно было научиться. И я научился.

– То есть вы не считаете, что эти две классические системы – свободного творчества и некой корпоративной личности – находятся в постоянном конфликте?

– Главное противоречие между творческой личностью и корпоративным миром – это принципиальное желание творца за все отвечать, стремление давать зеленый свет любой идее. В корпоративном бизнесе наоборот веками закладывалась структура анонимной безответственности. Если это телеканал, то там может быть комитет, в котором сидит 20 человек, и каждый из них боится, что если провалится тот или иной проект, то его сделают крайним – поэтому он всегда голосует консервативно. Здесь и заложен конфликт.

Но бывает, что корпорация свежая, яркая, амбициозная, и в нее заложены современные инструменты корпоративного управления, стимулирующие всех участников к креативным и свежим решениям. Тогда и конфликта никакого нет.

– Как этого добиться?

– Творческий лидер должен быть заинтересован в успехе корпорации. Он не должен быть человеком, чья идея будет задействована и станет частью существования корпорации, пока он из нее испаряется. Как это, к слову, произошло со всего-то 30-летним Стивом Джобсом, когда созданная им компания с его же людьми отправила его лесом, потому что всем этим акционерам и советам директоров показалось, что он ведет бизнес куда-то не туда. Такой творческий лидер безусловно должен быть частью принятия решений, которые бы при этом не вели компанию к банкротству.

Это очень сложная грань, но, поверьте, она всегда зависит от конкретных людей. В моем случае успех «СТС Медиа» был бы невозможен без акционеров. Там была группа храбрых американских инвесторов, которые были отчаянны до такой степени, что решили в конце 90-х создать в России аналог сетевого телевидения США. С другой стороны, эта была российская «Альфа-групп» – очень разумная компания, которая приняла все правила игры: без эмоциональных решений, без страха ошибиться, с очевидной и ясной целью, с огромным доверием к менеджменту.

Доверие – это, кстати, очень важный момент. У меня был карт-бланш, я чувствовал поддержку акционеров, и понимал, что даже в сложных ситуациях у меня есть большинство в совете директоров, которые голосовали с верой в то, что мы делаем. Мне пришлось доказывать, что я этого достоин, но в какой-то момент они в меня поверили и стали поддерживать.

– Но ведь таких творческих лидеров единицы?

– Конечно.

– Как и великих фильмов из 7 тысяч.

– Мир несправедлив. Все люди талантливы по-разному, и задача крупных инвесторов – искать наиболее одаренных людей и верить в них. Я достаточно скромно, но все же инвестирую в IT. И я понимаю, что ты должен верить человеку, в проект которого вкладываешь еще на стадии чистого листа. При этом спустя пять лет я верю в него точно так же, как и в первую секунду.

– А результатов пока нет?

– Почему же, есть. Компания серьезно зарабатывает. В том-то и дело, что он не врал. Это функция творческого человека – он не должен врать, выдавать желаемое за действительное, а должен трезво оценивать себя и возможности, и искать несколько сценариев – творческих, технологических – в зависимости от сегмента своего бизнеса.

– Вы сменили огромное количество творческих команд. Как вы определяете такого человека, благодаря чему выделяете его из толпы?

– Во всех бизнесах, к которым я имел отношение, я исходил из того, что не может найтись гений на пустом месте. Меньше всего я хотел с ходу всех разогнать и искать одаренных где-то на стороне – все-таки сначала нужно посмотреть, кто вообще есть. Мне никогда не был близок принцип личной лояльности, но мне кажется возможным сделать уже работающих людей лояльными некой идее.

У меня всегда было страстное желание больших ставок. Когда я пришел на СТС, то у нас была идея построить европейскую мегакорпорацию. И мы почти это сделали. В момент выхода на IPO компания стоила больше $2 млрд, а в момент моего ухода из СТС – $5 млрд. И тогда я всерьез обсуждал вопросы приобретения или слияния с лидерами индустрии. Мы полагали, что можем войти в двадцатку крупнейших медийных компаний мира. К сожалению, обстоятельства сложились так, что этого не случилось. Но, тем не менее, ставка была велика, и она, безусловно, увлекла некоторое количество менеджеров и исполнителей компании, которые загорелись и осуществили все то, что нужно было.

В каждом человеке есть хорошая и плохая сторона. Раз уж люди работают на таких серьезных должностях, то они, видимо, не пустые и не простые. Надо проверить: может ли в нем как-то проявиться что-то яркое, какая-то энергия? Прежде всего стоит попытаться его заразить, мотивировать, показать, что он может чего-то добиться. Дать внятную систему требований, показать, что он за что-то отвечает.

На «СТС Медиа» я заработал достаточно большие деньги. И не только в связи с IPO, но и потому что был выполнен ряд конкретных условий, которые передо мной ставили акционеры. С долей в 10% я превратился в крупнейшего индивидуального акционера компании стоимостью $5 млрд. Все это было построено на внятной системе координат, предложенной мне акционерами.

Точно так же ты разговариваешь с теми, с кем работаешь. Правда, нужно учитывать, что с творческими работниками несколько иная история – они, как правило, благодарны шансу реализовать мечту. Я всегда выбирал людей, у которых есть способность мечтать – это очень важный момент. Если человек приходил ко мне и начинал с первой же секунды обсуждать опционный пакет, то я сразу понимал, что он-то, может, и толковый специалист, но он меня разочаровывал, понимаете? Он скучный.

– Зачастую самые большие и болезненные ошибки в бизнесе состоят в области подбора людей. Есть ли у вас секретная кнопка, вопрос, код? Как вы чувствуете человека?

– Если и есть, то я не сумею вам это передать. Это, пожалуй, вообще моя главная экспертиза – коммуникация с людьми. Я могу видеть человека и что-то в нем чувствовать. В какую-то секунду принимается решение, что человек сделает тот или иной фильм, напишет отличный текст – и мы уже начинаем работать.

При этом нельзя забывать простейшие обязательства. Вы выбираете не просто приятного персонажа, а человека, который будет с вами работать. То есть подчас бывает человек, которого вы просто не можете переносить, не слышите его, вас захлестывает внутренняя эмоция. Но вы боретесь с этим, поскольку это худшее, что может быть в бизнесе – подчиняться таким эмоциям. Хотя с комфортными отношениями, конечно, проще работать.

Когда мы приняли решение о выходе на IPO, то начали искать финансового директора. Приезжали колоссальные профи со всего мира. Но в какой-то момент я буквально почувствовал, что именно вот этот парень из Сан-Франциско нам подходит. И несмотря на то, что мы совершенно разные, мы до сих пор дружим.

– Вы много писали по поводу того, что когда создавали «1+1», то буквально чувствовали, что обществу нужен такой канал, что есть запрос на украинский язык, на патриотизм, есть желание фактически придумать страну через рассказы о ней; а потом, через несколько лет, уже в Москве – что есть потребность в средиземноморском настроении, чтобы появился канал, где всегда солнце и люди, которые просто хотят хорошую карьеру, хороший отдых. Откуда приходит это чувство?

– Человек все-таки должен быть частью социума. Ты неотъемлемый атрибут культурного, социального и политического контекста. Ты читаешь, разговариваешь, смотришь, слышишь, споришь, общаешься. Существуют некие культурные коды разрозненных людей, живущих в стране. Есть нечто, объединяющее их всех. Именно это нечто самым эффективным образом проявляет культуру и фиксирует ее.

Вы ничего не поймете про американцев, не зная их кино и литературы. Зато благодаря им вы вполне можете почувствовать себя в Америке как дома. Благодаря фильмам большинство характеров, которые вам встречаются, уже выглядят знакомыми, вы действительно знаете их по кино и книгам. То же самое в русской литературе – вы много понимаете про русских.

Если у вас есть это знание, если вы являетесь частью большого культурного контекста, то вам намного легче считывать культурные коды, через которые себя проявляет общество. Статьи, передачи, высказывания, блоги, посты – из этого в целом складывается представление о мире, в котором вы обитаете. Дальше это нужно только понять и проанализировать.

– А насколько важно общаться? Я когда-то на лекции в бизнес-школе рассказывал, что много общаюсь с таксистами – всегда, когда есть возможность. Мне тогда девушка из аудитории говорит: «Я вам очень сочувствую». Я говорю: «Почему? Это же интересно». Она: «В смысле? Это ведь ужасные люди, чего с ними общаться?»

– Я вот тоже с ними общаюсь. В принципе, я вообще со всеми общаюсь, как пылесос. Я сразу узнаю все обстоятельства жизни, как они живут, с кем, сколько детей, чем занимаются. Мне всегда это безумно интересно. Это один из тысячи рецепторов, которые вы задействуете для того, чтобы что-то в жизни понимать. Хотя есть множество людей, которые со всеми разговаривают, но делают это механически. Они не чувствуют. Я думаю, что это вопрос внутренней амбиции.

Есть важный момент, который в старых притчах описывался мотивом – так сказать, целеполагание. Я не очень люблю эти примитивные истории, но даже в книжке приводил пример, когда одно и то же действие можно объяснять по-разному. На вопрос: «Что ты делаешь?» один человек отвечает: «Несу камень». Второй: «Зарабатываю на хлеб». Ну а третий: «Строю собор». Все они выполняют одну и ту же операцию – переносят камень. Но в одном случае человек строит собор – и это его вдохновляет. В другом он понимает, что это его ответственность перед семьей. А в третьем просто выполняет механическую функцию – и не надо его за это презирать, просто он такой. Все зависит от каждого конкретного человека. Хотя да, страна преуспевает в тот момент, когда в ней есть критическая масса амбициозных и воодушевляющих на свершения людей.

Если у вас есть это знание, если вы являетесь частью большого культурного контекста, то вам намного легче считывать культурные коды, через которые себя проявляет общество. Статьи, передачи, высказывания, блоги, посты – из этого в целом складывается представление о мире, в котором вы обитаете. Дальше это нужно только понять и проанализировать.

– … людей с мечтой.

– Конечно, это главное. Когда мы говорим слово «мечта», то это кажется чем-то наивным и общим. Но на самом деле иногда оказывается, что мечты – это планы.

Мне учитель в институте говорил, что нужно ставить перед собой недостижимые цели. Даже если ты их не достигнешь, то по дороге к ним пройдешь намного дальше. Но мечта – это как раз построить собор, ты не можешь мечтать больше зарабатывать на хлеб. Да, я хочу стать самым главным менеджером, хочу получать не 5, а 25. Но это не мечта, а план, особенно если ты еще и приводишь в действие какие-то механизмы: учишься, что-то делаешь. А мечта – это другое, это как раз про построить собор.

– Вы согласны с утверждением, что если у вас еще чего-то нет, то вы просто этого недостаточно хотите?

– Этот вопрос, по сути, переиначивает другой: «Все ли в жизни доступно?» Думаю, что нет, это не вопрос вашего желания. Очень многое в жизни недоступно, но, повторюсь, вы можете многого добиться, стремясь к тому, что кажется недоступным. Но я не думаю, что желания достаточно, иначе было бы слишком просто.

– С начала 80-х технологии меняются невероятно быстро и дают огромное количество возможностей. Как это влияет на творчество?

– Ни хорошо, ни плохо. Это новые колоссальные возможности, которые, если говорить о кино, уводят его из сегмента священного действия. В прежние времена для того, чтобы сделать фильм, нужно было преодолеть гигантский конкурс, поступить в киноинститут и заявить о себе там. Дальше, поработав какое-то количество лет на киностудии, все-таки пробить свою идею, получить через государство деньги и воплотить свой фильм в жизнь. И ты оказывался одним из немногих десятков людей в огромной империи, кто делает кино. Представляете, до чего было священным ощущение этих авторов!

А сегодня вы берете телефон, снимаете на улице трех товарищей, рассказываете историю, сбрасываете на YouTube – и все. Иными словами, это стало доступным. Освободило ли это от обязанности быть профессиональным и желательно одаренным человеком? Нет. Это все равно, что сказать, будто человек, размещающий посты, равен писателю. Нет, не равен. Нужны дарование, талант, есть необходимость обладать профессией. Зато если это у вас есть, то благодаря современному инструментарию реализовать себя можно намного проще, чем раньше. Более того, если вы что-то за три копейки сделали талантливо, то вас заметят и помогут.

– В этом смысле противостояния YouTube и кино вообще не существует?

– А какое тут противостояние? YouTube – это пространство обитания огромного количества потребителей. А кино – это сфера профессиональной деятельности очень ограниченного количества людей, способных своим контентом заинтересовать миллионные аудитории, ответить на их внутренний и – что самое главное в нашем деле – невысказанный вопрос.

– В чем для вас главное отличие современности от того, что было 10-15 лет назад?

– Интерактивность и колоссальная роль потребителя – сегодня он определяет правила в значительно большей степени, чем тот пассивный зритель, каковым он был долгие годы. История кино насчитывает более 100 лет, и с исторической точки зрения потребитель стал активным совсем недавно.

– Буквально за 20 лет вы сильно изменили масштаб того, что делаете, начиная с чего-то достаточно точечного, до того, чем вы занимаетесь сейчас. Есть ли что-то, что является способом уйти с локального уровня и стать глобальным игроком?

– Я честно считаю, что у каждого человека есть свое топливо, свой источник мотивации. У меня, к примеру, есть знакомый – один из ключевых персонажей медийной эпохи. Долгое время он был мне близким другом, хотя сейчас мы ни разу не друзья – так случается. Для него этим мотивом является ненависть, он черпает энергию из злости. Когда он видит успех другого, то его охватывает злоба, включается соревновательный момент: он должен его догнать и превзойти.

Я родом из спорта и достаточно неплохо занимался фехтованием. На каком-то этапе стало понятно, что на соревнованиях часто все заранее знают, кто выйдет в финал. Когда я еще мальчишкой пришел на свой первый турнир, то увидел, что отдельно в углу стояли человек семь. Я спросил, кто это. Мне ответили, что это те, кто будут в финале. «А разве вы знаете, кто будет в финале?» – переспросил я. Мне ответили, что нет, но они там точно будут. И они были, потому что они лидеры своего дела.

Я потратил несколько лет, чтобы оказаться в этом клубе из семи-восьми человек. И мы уважали друг друга, мы черпали друг из друга энергию. Она происходила из того, что нам хотелось победить один другого, но при этом между нами всегда существовала взаимоподдержка.

Нужно найти в себе внутренний мотив для такого прыжка. У некоторых он бывает чисто финансовым. Во мне этим механизмом было желание стать независимым – я никогда не хотел ни к кому обращаться, чтобы что-то сделать.

– Это вопрос поступательного движения или всего лишь прыжка?

– У кого-то это может быть прыжком. Может быть, и в моем случае тоже. Представьте положение руководителя «1+1» в 2001 году. Мы были абсолютными лидерами, я был знаком со всеми игроками страны, и мы в той или иной степени влияли на основные решения. И вот в этих обстоятельствах я от всего отказываюсь и ухожу на маленький маргинальный телеканал СТС, который за четыре года превращается в корпорацию «СТС Медиа» и выходит на NASDAQ. В какой-то момент подобный выбор может стать и перед вами. Это будет прыжок. Возможно, это будет прыжок вниз, он может быть колоссальной ошибкой. Но это ваше решение, за вас его никто не примет.

– К слову об ошибках. Вы сами достаточно открыто говорите о некоторых своих проектах как об ошибочных. Какая для вас главная причина творческого и делового поражения?

– Во-первых, это самоуспокоенность – вам кажется, что все, что вы придумываете или решаете, обладает определенного рода иммунитетом. Будто бы с вами уже ничего не случится. Это неверно.

Во-вторых, это недостаточная концентрация, когда вы закрываете глаза на обстоятельства, вызывающие необходимость все пересмотреть. Это всегда остановка внутреннего развития. Мне кажется, что самым полезным в жизни является поражение – оно в какую-то секунду просто тебе «наваляет» и поставит на место.

В этот момент ты из себя ничего не представляешь, ты будто бы только начинаешь. Это отрезвляет и приводит в чувство. Но без понимания причин поражения ты не сможешь добиться следующего шага. Очень многие мои товарищи, коллеги, друзья и знакомые вообще не хотят соглашаться с тем, что они совершают ошибку. Но отказ признавать ошибки – это самая большая ошибка. И в личной жизни тоже.

– Вы считаете себя гражданином чего? Украины, России, мира, Америки? Как вы себя географически идентифицируете?

– Я украинец, живущий в России, а часто и между Россией и США. Это странное состояние. У меня есть внутренняя идентичность, и все, что связано с местом, где я родился, – это колоссальный, сформировавший меня сегмент, который всегда живет внутри. Но при этом я гражданин удивительного пространства, созданного человеческой цивилизацией с общими ценностями, которые нужно беречь: толерантность, гуманизм.

Простите за примитив, но это важные вещи. Те, кто смеются и критикуют европейцев за мигрантскую политику, мыслят поверхностно. А на мой взгляд, это величайшее достижение Европы: люди собираются вместе и помогают. Мой близкий друг, оскаровский лауреат Режис Варнье, с которым мы делали «Восток–Запад», сейчас преподает мигрантским детям, чтобы уравнять их шансы при поступлении в киношколы. Это и есть достижение цивилизации.

Но мы все равно дети своего мира. Тут важно не стесняться и не преувеличивать свою «западность», я этого не люблю.

– Как вы чувствуете Украину с точки зрения культурных кодов. Почему у нас не получается ни последние 25 лет, ни последние 800 лет? Иногда говорят даже, что мы страна упущенных возможностей. В чем кроется сбой?

– Я для себя решил, что на эту тему говорить не буду. Я уже столько лет не живу в Украине, что в моих устах это прозвучало бы либо обидно, либо излишне комплиментарно, либо просто политкорректно. Но я не верю, что у народа нет шанса, этого не может быть. Тем более у такого талантливого народа, столько пережившего.

Я верю в индивидуальные возможности. У людей, собравшихся вместе, есть шанс что-то построить. Я понимаю, что наследие тяжелого прошлого серьезно повлияло, и мы имеем проблемы последние 25 лет – в политической элите есть классический постсоветский синдром в его худшем проявлении: с коррупцией, ложью, враньем.

Но шансы огромны, просто мы живем и смотрим в масштабах собственных жизней, мы хотим, чтобы все случилось за пару дней. Но для изменений нужны 40–50 лет. И они неизбежно произойдут, ведь ветер истории дует в будущее. Конечно, хотелось бы, чтобы все это произошло при нашей жизни. Но это зависит не только от нас.

FEDORIV дякує Андрію Алфьорову за вагомий внесок у розвиток проекту «Кінематограф про мене», в рамках якого відбулася зустріч із Олександром Роднянським.

Текст редагував Юрій Марченко.

Андрій Федорів, FEDORIV, 8 липня 2016 року